Моя семья. Тётя Валя

Так получилось, что я живу с двумя бабушками.

Ну, кто-то живет с детьми, кто-то с собаками, с кошками, а я с бабушками.

Бывает.

И это не так тяжело, как думают окружающие. Потому что это был мой выбор и моё решение.

Я живу с мамой и с её родной сестрой Валей.

В январе тётушке исполнилось 92 года. А на этой фотографии ей чуть за 30.

А на этой фотографии морячка Валя с моряком Колей, с моим папой. 

Хотя никакой морячкой тетя Валя отродясь не была.

Южно-Сахалинск.
Начало 60-х.
Вероятно улица Песочная или Трудовая.

За спиной деревянные хилые домишки, плотно оккупировавшие областной центр.
Какие-то остались от японцев, какие-то были выстроены уже после войны.
Говорят, японские дома очень сильно горели, всё было из дерева и бумаги, полыхали целые улицы. Поэтому на сгоревших участках переселенцы с материка быстро строили себе временные дома. Но, как известно, нет ничего более постоянного чем временное.

Говорят, многие из этих уже вросших в землю домов сохранились до сих пор.

Т. Валя окончила Омский сельскохозяйственный институт уже после войны в 1949, а поступила в 1944.

Поступала не по призванию, а по наличию в институте стипендии. Чтобы выжить.

Получив диплом, сразу приехала на Сахалин, где уже два года жили родители и сёстры с братом.

В семье Петровых как в пьесе Чехова – три сестры и брат.

Тётушка с братом Петром. На фоне вечных сахалинских домишек.

Т. Валя была старшей из сестер. Работала агрономом, помоталась по сахалинским деревням.
Трудолюбивого молодого специалиста заметили и пригласили  в областное сельхоз.управление.
Там она и проработала до пенсии и даже после пенсии.

Вот такая незамысловатая трудовая биография.

И долгая жизнь, полная самоотверженности, доброты, бескорыстия.

И вот здесь, пытаясь понять эту жизнь, в моей голове начинают рушиться все причинно-следственные связи, потому что жизнь моей тётушки вся соткана из противоречий.

Она всегда себя …понуждала.

Есть такое славное слово – понуждать себя, нудить.

Слово современному человеку если и знакомое, то крайне неприятное. Понуждать себя? Нет, это неправильно, это нехорошо, надо жить с удовольствием, надо стремиться к этому. Вот девиз современного человека. Почему-то считается, что понуждение себя ведёт к психологическим срывам, к затяжной депрессии…

Жизнь моей тётушки, а я думаю и многих россиян  её поколения опровергает это.

40 с лишним лет тётушка занималась планированием сельского хозяйства нашего островного края. Она не любила свою работу, но делала её так честно и хорошо, что стала руководителем отдела, часто ездила в министерство в Москву, где её всячески хвалили и награждали. Она сделала хорошую карьеру.

Она вышла замуж за человека, который в трудный момент оказался рядом с ней и с её сыном. Тётушка не любила своего мужа, но она была ему благодарна. И она опять понуждала себя. Они прожили много лет, вырастили общего сына, дождались внуков…Дядя Коля умер 30 лет назад.

Когда сын женился и привел в родительский дом молодую жену, тётя Валя понуждала себя хранить мир и добрые отношения с невесткой, которая даже  не пытался скрыть свою неприязнь к свекрови…

И так всю жизнь. Для кого-то. Во имя кого-то.
Я даже помню, как в тётушкиной квартире, а у неё была большая 4-х комнатная квартира, отмечали свои дни рождения подруги. Ну да, в ресторане-то дорого….

Для себя у т. Вали была только любовь к книгам, к театру.

В её квартире целая комната была отдана книгам! Настоящая библиотека!

Для моего пролетарского сознания – роскошь несусветная.

И приезжая к ней в гости на школьные каникулы, я читала запоем всё, что стояло на полках.
У т. Вали был хороший вкус. Не только классическая русская и зарубежная литература жила в её квартире. Самиздат Булгакова, Хармса…Я читала их, еще не понимая смысла. Но вид аккуратно переплетённых листов с бледными, синими буквами печатной машинки уже наводили на мысли…вольнодумные…

Особенно я любила спать на раскладушке в этой библиотеке. У книг был свой запах, свой покой…

И сейчас я со всей ответственностью могу заявить – самый сладкий сон бывает только среди книг!

Моя страсть к театру – тоже тётушкина работа.
Т. Валя любила водить меня в театр. В моём родном Корсакове такого удовольствия не было. А в Южно-Сахалинске был и есть драматический театр им. Чехова.

Каждое лето на гастроли  приезжал Хабаровский музыкальный театр. Мы пересмотрели все оперетты. И это был не просто поход в театр, это был церемониал!

Лучшие платья, непременно чулки, даже в жару. Ходить с голыми ногами в театр кощунство!

И апофигей подготовительно процесса - арабские духи. Я не знаю, на самом ли деле эти духи были арабские, но  т. Валя называла их именно так. В эпоху «Красной Москвы» и «Красного мака» эти духи производили на меня ошеломляющее впечатление.

Две капли за ушами сладкого неземного аромата, тонкие паутинкой колготки, туфли, платье – это был поход не в театр. Это был поход в иное измерение, прекрасное, волшебное…

Т. Валя была и проводником в эту страну и наставником.

Я помню, как мы с ней горячо обсуждали проблему внеземных цивилизаций.
В 70-е года эта тема была очень актуальна в некоторых слоях советского населения. Контактёров тогда ещё не было и вежливые зелёные человечки ночами по квартирам на шастали…А вот о научных разработках поиска инопланетян уже писали.
Я запоем читала всё, что могла найти правдивого, запоем читала фантастику и потом мы с тётушкой размышляли о жизни во Вселенной.

Совсем недавно мы с ней обе взахлёб читали детские сказки с иллюстрациями Либико Марайя.

Журнал «Дилетант», творчество Дмитрия Быкова – тётушка старается идти в ногу со временем.

Но годы берут своё. Сейчас она уже не может читать, глаза совсем не различают буквы, но она слушает аудиокниги. Гончаров, Шукшин, Толстой, Лесков… Спасительная русская классическая литература! И утешит. И взбодрит.

Кстати, только недавно она уменьшила каблуки своей обуви.

Как-то мы пришли с ней на приём к доктору. Т.Вале было слегка за 80 .

Она легла на кушетку для осмотра и врач, заметив её туфли на высоченных каблуках, давай восторгаться:

- Валентина Александровна, какая вы молодец, вы настоящая женщина!

И тут настоящая женщина издаёт такой вопль, что я со стула чуть не упала.

- Ира! Ира! Я забыла!!!

- Что? Что случилось?

- Я челюсти забыла надеть!

Мы хохотали долго…

Да, настоящая женщина может забыть вставные зубы дома на полочке, но каблуки  -  никогда …

И  она до сих пор поражает меня и бодростью, и оптимизмом, и мудростью, и что самое главное - стойкостью.

Жизнь её нещадно ломала. На её руках умер отец, потом умерла мать. Потом она похоронила мужа. Потом она оплакивала смерть старшего сына…

Пять лет  назад мы похоронили Римму, младшую сестру моих старушек.

Вот на этой фотографии Римма и Валя, молодые, весёлые идут с каких-то полей-огородов.

Жизнь стариков долгожителей ужасна ощущением тотального одиночества.

- Никого не осталось, все ушли, все, - грустно повторяет т. Валя, поговорив со старыми друзьями по телефону.

И я понимаю, как ей одиноко. И не устаю удивляться её способности терпеливо, без жалоб переносить свою боль.

И каждый раз я пытаюсь понять, что стало источником этой непоколебимой жизненной стойкости?

Может  привычка всегда жить не благодаря, а вопреки?

Казалось бы, не жизнь, а бесконечный бой себя с собой на передовой.

А в результате всё получилось – и карьеру сделала и детей вырастила, долги и мужу и родителям отдала, и вот в светлой памяти и в разуме всех своих друзей пережила.

Удивительный она, конечно, человек.

Удивительны законы бытия…

Вообще, жизнь со стариками полна глубокого философского смысла.

Да, они становятся как дети, капризные, смешные, но в  слабости их сила, их мудрость.

Просто многие этого не видят. Не хотят видеть.

А они проверяют нас, тех, кто рядом, на прочность. Это наш экзамен.

У меня он длится 20 лет.

20 лет назад, мы, осколки трех семей, съехались в одну квартиру. И вот живём. Но  это уже совсем другая история.