Под лаской плюшевого пледа

Я сегодня  весь вечер пыталась втянуть живот. В положении "лежа на диване". Не получалось. Стабильно безрезультатно.

Причём и что интересно – ощущение стройности было, а живот  не втягивался!
Он нагло распупыживался под лаской плюшевого пледа и  упрямо загораживал мне весь горизонт событий. Пришлось под голову две подушки положить, чтобы быть в курсе…

Хотя я и с закрытыми глазами знаю, что находится в курсе моих событий.

Вот в  холодильнике мышь воскресла из суицида и с ужасом забилась на лампочку. Потому что последние два дня непорочную девственность большого белого брата разорвало коробочками, кастрюльками, банками, сковородками.
Предсмертная записка «Опять греча» временно потеряла свою актуальность, но  мышь весь вечер имела грандиозный успех у новогодних гостей!

Я люблю Новый Год встречать дома.
В Семье и с друзьями.
С годами Семья  претерпела некоторые изменения, поэтому  впервые мы провели новогоднюю ночь с детьми, с друзьями детей, с родителями детей.  Возрастной диапазон от 24 до 93 лет.

И вот оно, великое счастье Семьи! Потому что мы дышали в унисон, думали в унисон, понимали друг друга с полуслова, без неловких пауз и недоумений.

Под возгласы общего одобрения я присвоила Свату звание заслуженного Пня нашего семейства!

Это звание присуждается старейшему члену Семьи. Остальные при нём состоят Опятами.

Тётушка сначала повозмущалась, заявив, что старейшина она, но мы ей ответили, что Пнём может быть только мужчина, а она, хоть и старейшина, но в ряду Опят, консолидирующихся вокруг Пня.

Больше всего я волновалась за тётушку. Она слабеет. Ясный разум и сильная воля заставляют её двигаться вперед, но тело… тело уже устало и ничего не хочет.

Я очень переживала. Но она была с нами и говорила тосты, и слушала президента, и только потом ушла к себе в комнату. И я забежала её проведать, а она в слезах молилась у своих икон…

Все ушли, шептала она, все…надо не забыть всех, за упокой…

И мы обнялись, и я сказала, что надо жить дальше с памятью о тех, кого нет и с любовью к тем, кто рядом с нами. И мне очень хотелось заплакать вместе с ней, потому что это был первый Новый Год без мамы…

Но я пошла к гостям.

 А там все хохотали. Сваты и мои любимые подруги. Невестка в серебристых блестках на милом лице, сын с другом. Молодые, красивые, с ясными глазами, с надеждами и планами на новый год!   И мы слушали их планы и вручали друг другу подарки и опять хохотали…

Потом мы решили  прогуляться на центральную площадь, посмотреть фейерверк.
Надо сказать, что я этой  городской новогодней  традицией не увлекаюсь. Несколько лет назад  мы пошли было к центру, но на улице бесновалась такая огромная толпа буйных людей, что мне аж стало страшно! Все орали, пели, пили, швыряли в толпу бутылки и постоянно грохали петардами. С тех пор я в новогодье по улицам не гуляю. А тут решили питерским гостям показать ночной город атомщиков.

На темных сосновоборских улицах было удивительно  пусто и подозрительно тихо…

Одинокие прохожие спокойно прогуливались по сухому, чуть подмороженному асфальту. И мы шли, довольные тишиной, покоем и тем, что не было дождя. А ведь могло быть гораздо хуже…

Торжественное и всенародное  пукание в воздух с громким названием «Новогодний салют»  не произвело на меня никакого впечатления. Мне больше понравился звук пиротехнических пушек. Низкий тяжёлый бабах был гораздо приятней по ощущениям, чем цветные плевки в чёрное небо.

А потом мы пошли по центральной улице нашего городка. Там уже было оживленней.

Совершенно пьяные и ревущие подростки пугали добропорядочных буржуа, степенно совершающих праздничный новогодний моцион.

Три малолетние девицы увидели около урны откупоренную бутылку шампанского, потрясли её и, убедившись что в бутылке ещё что-то булькает,  заливаясь смехом, стали пить тут же около урны…

С рёвом пронеслось авто. Из открытого окна машины на всю Солнечную  Верка Сердючка орала:

Вот, пожалуй, и вся новогодняя  палитра нашей прогулки. Ни петард, ни песен, ни народных гуляний.
Очень тихо и очень сонно. Ну и хорошо. Могло быть гораздо хуже.

Счастливые  и голодные мы вернулись домой, поужинали третьим ужином и под утро, наконец,  разбрелись по комнатам.

Ну а потом у нас был первый завтрак без детей, потом второй завтрак с детьми, потом обед перед дорогой в Питер..

Я проводила гостей, поела ещё немного, и занялась уборкой. Потом я опять поела, потому что, пока убирала квартиру, проголодалась…

И вот поздно вечером  под лаской плюшевого пледа я долго и безуспешно пыталась втянуть живот….

А потом плюнула и растеклась по дивану большой ватрушкой…

Да и ладно! Хорошо, что хоть попробовала! А ведь могло быть гораздо хуже…

Вот так тихо и провинциально Новый год пришел в наши дальние кренделя, далёкие от столичного шума и гама. 

Предновогодние забеги  с переполненными продуктовыми телегами, марафоны у электрических и газовых плит и многочасовое пожирание еды – традиционная русская новогодняя забава прошла успешно. Ведь  могло быть и хуже….

На фоне этого чинного благолепия кошмарный случай произошёл в моей квартире в наше отсутствие.

Мышь, наглая и циничная профурсетка, вовсю крутящая хвостом, так им докрутилась, что старый Дед Мороз окончательно сбрендил, бросил Снегурочку и стал ухлёстывать за Мышью, звать её в манящие дали и обещать  три килограмма сыра с плесенью каждый день.

Мышь ничего старичку не обещала, но глаза пучила изрядно. Снегурочка с горя подговорила Матильду ободрать Деду Морозу шубу и выцарапать мышиные глаза.

Хорошо, что мы вернулись, представляю, какая тут разыгралась бы трагедия!

А так всё закончилось благополучно, от трагедии осталась только фотография на память.

А вот фотографии Семьи не будет. Ужи извините. Это Семья!