О Грузии с любовью. Сигнахи. Майя и Георгии.

Так как погоды в Сигнахи стояли прескверные, по городу мы перемещались бодрым аллюром, мечтая припасть в каком-нибудь тихом месте, согреться, вкусно поесть и попить.
Уютных заведений в Сигнахи на каждом метре, и мы спросили у Шота, где можно вкусно пообедать?

- У Георгия! – воодушевлённо ответил Шота. – Идите сейчас в кафе, его хозяин Георгий мой друг. Так ему и скажите – мы от Шота, и он вам  такой обед сделает! У него всё самое вкусное и лучшее – и шашлыки и хачапури! Вам понравится!

И мы пошли.

Кафе, в которое нас послал Шота, имело простое название «Кафе».

Мы толкнули дверь и зашли.
В маленьком пустом зале было всего два стола.

Какой-то пожилой господин флегматично поглощал суп, уткнувшись носом в тарелку.
Официантка, по-грузински вся в черном, скучала за барной стойкой.

- Здравствуйте, - обратились мы к официантке. – А вашего хозяина зовут Георгий?

Официантка широко распахнула глаза и недоумённо на нас посмотрела. А мы смотрели на неё. Пауза затянулась.

Господин в углу оторвался от своей тарелки и так же флегматично обронил:

- Я Георгий, а что?

- А мы от Шота.  Он сказал, что у вас очень вкусная еда.

Наша тяжеловатая лесть не произвела на Георгия никакого впечатления, и он опять погрузился в суп.

Мы переглянулись, но уходить уже  не хотелось, поэтому, сбросив куртки, мы уселись за столом.

Официантка молча положила нам меню.
Мы долго не думали. Шашлык, баклажаны и вино, чего размышлять?

Георгий, оторвался от супа и также флегматично стал переливать  вино из одной пластиковой бутылки в другую.
Медленно и печально. Путем долгих манипуляций, долгожданный кувшин появился  на нашем столе.
Мы припали к бокалам.

Вино было……очень хорошее вино!

По мере того, как Саперави наполняло душу  умиротворением, всё происходящее стало напоминать мне странную пьесу. Маленькое пустое кафе. За окном сильный ветер гонит по тротуару одиноких прохожих.
 А в нашем тепле и уюте негромко играет музыка. Грузинские песни. Я уже писала о том, что в Грузии услышать национальную музыку непросто. Отовсюду звучит русская и американская попса.

Мы наслаждались вином, музыкой…

А уж когда что молчаливая официантка принесла баклажаны с пастой из грецких орехов, мы забыли всё. Это было очень вкусно!
Конечно, периодически я пыталась завязать светский разговор с Георгием.
Рыцарь печального образа, думалось мне, когда я смотрела на его грустное лицо. Или глубоко уставшее?

Георгий отвечал односложно.
Я подзаткнулась, тем более хозяин принес шашлык.
Это был  в высшей степени странный и вкусный шашлык.  Просто мясо, поджаренное на шампуре. Без вымачивания  и без специй. Только соль.

На моих восторгах Георгий оживился, рассказал нам о своём способе приготовления шашлыка….

...

Надо сказать, что в это время в нашей пьесе появился ещё один персонаж.
Скромного вида пожилой мужчина, явно претендующий на роль старичка-простачка.
Посетитель сидел тихо, ни ел, ни пил, чем вводил меня в какое-то смущение.
Может быть вином его угостить? Нехорошо как-то, терзалась я внутренними сомнениями.

Итак, все персонажи вышли на сцену, и завязался разговор.

Медленно, слово за  слово, жители Сигнахи рассказывали нам о себе.
Наш новый знакомый оказался мужем Майи, официантки. И звали его Георгий. Георгий много лет работал в Свердловске, поэтому русский язык он знал хорошо, в отличие от Майи. Она почти не говорила по-русски.

Георгий второй оказался весёлым человеком. Он шутил, подтрунивал над своей женой, делал совершенно безмятежный и шутовской вид, а на самом деле…

Нам потом рассказали….

Что в молодости этот смешливый и милый господин был очень известным вором в законе. А потом решительно со всем своим криминальным прошлым завязал!

Не знаю, правда или нет, я у Георгия не спрашивала, однако,  мне взгляд его глаз показался цепким, острым и живущим отдельно от  добродушного лица.

Мы спросили, почему Майя во всём чёрном?

- У неё убили сына, - ответил Георгий второй с таким видом, словно это был не его сын. А может быть, не его….

- Я ей тоже говорю, хватит траур носить, давно ведь это было, одень хоть косыночку цветную на шею, – вступил в разговор Георгий первый, - так она не соглашается!

Женщины в Грузии могут всю жизнь носить траур по умершим родственникам. Я это знала.

Я смотрела на Майю, она молчала, даже улыбалась, а в глазах стояли слезы.

Я подумала, что она никогда не снимет траур.

Действие нашей камерной пьесы разворачивалось уютно и неторопливо.
Люди проходили мимо, кутаясь в воротники от холода.
В кафе никто не заглядывал и мы, актёры и зрители, от взаимного отчуждения и равнодушия  переходили  к искренней заинтересованности и душевному расположению.

Мы много говорили. О семье и о детях, об отношениях между Грузией и Россией, о Путине и Саакашвили…

Георгий первый, выйдя из своего печального образа, рассказал нам свою историю.
Правда случилось это на следующий день, когда мы пришли  в кафе позавтракать, а заодно и отобедать.

Георгий  окончил университет в Тбилиси, историк. В советское время  работал в правительстве, занимался молодёжью. Был в политике. И ушёл.

- Почему же не остался в политике? - удивились мы.

- Не смог сделать то, что задумал. Наступило разочарование.

Георгий вернулся в Сигнахи. А недавно у него умерла жена. Долго болела. Рак.

Мужчины Грузии не носят глубокий траур. Но глаза…
...

Я не знаю, почему эта встреча произвела на меня такое впечатление.
Казалось бы, о чём вспоминать, зачем писать?
Так, случайная встреча в маленьком грузинском городке, мелочь, одна из мелких деталей сложного механизма бытия.

Но… случайностей не бывает, а из маленьких деталей складывается большая жизнь.
И если эти детали окрашены добротой, дружелюбием, любовью – как же удивительно красиво начинает искриться мир!

Мы возвращались в наш гостевой домик.
Ещё не было и  восьми часов вечера, но городок погрузился  в темноту,  в тишину, и в полное безлюдие.

Состояние тотального одиночества наваливалось на нас неотвратимо, но оно было чрезвычайно приятно.

Ничто не отвлекало от состояния душевного равновесия и покоя…

Мы закутались в одеяла и  на старом диване балкона старого дома мы слушали …

Да, глубокую  тишину гостевого дома Шота  нарушили песни группы Мгзавре́би и Гришковца.

Я очень люблю литературное творчество Гришковца, но вот когда услышала его пение, как-то сразу определила писателя в «бормотуны». Потому что засыпала после нескольких минут его музыкальных бормотаний.

А вот Алина, запасливый путешественник, раз – и устроила маленький концерт.
И мы сидели, слушали и подпевали во всё горло, хорошо прочищенное Саперави и Киндзмараули.

И я очень хорошо понимала, о чём поёт Гришковец и  мне это нравилось.

Простые слова. О том, что надо просто жить. И любить. Как умею, как могу.