Жизнь Анны Петровны это, конечно, не жизнь Клима Самгина.
И историческая поступь великой империи никак не прослеживается в судьбе одинокой и немолодой женщины.
Однако, факты её биографии позволяют судить о настроениях и атмосфере 21 века, которые как вода в паровом котле кипят… кипят…кипят…
Однако, факты её биографии позволяют судить о настроениях и атмосфере 21 века, которые как вода в паровом котле кипят… кипят…кипят…
Всякий человек, занимающийся сочинительством, знает, что иногда герои его сочинений, плоды безудержной фантазии и строгого ума, начинают вести свою собственную жизнь и требуют от автора «продолжения банкета».
Причем так, как они сами того пожелают.
Ситуация совершенно фантастическая, неправдоподобная, однако, такая же реальная, как береза, растущая у меня за окном.
Я помню, как на заре моих графоманских поползновений, герои одного слюнявого рассказа про любовь, вместо того чтобы слиться в экстазе страсти неземной, рассобачились друг с другом и разбежались в разные стороны.
Самостоятельно.
Без моего желания и повеления.
Мне оставалось только быстро-быстро описать эту безумную сцену, чтобы рассказ не остался без финала.
Я помню своё потрясение.
Самостоятельно.
Без моего желания и повеления.
Мне оставалось только быстро-быстро описать эту безумную сцену, чтобы рассказ не остался без финала.
Я помню своё потрясение.
Разве так бывает, думала я удручённо, и не признак ли это моего умственного помешательства?
Оказалось, не признак. Оказалось, так бывает.
Оказалось, не признак. Оказалось, так бывает.
Мне очень нравятся рассуждения Стивена Кинга о писательстве и о героях книг, которые диктуют свою волю автору.
Это странный процесс, природу которого понять, на мой взгляд, невозможно… Надо с этим просто согласиться.
Так совпало, что моё сегодняшнее «погружение» в творчество Пелевина «зависло» на романе «t», в котором весьма затейливо и витиевато описываются отношения автора и героя, выдуманного им.
Отношения полны великого драматизма! Творец пытается расстаться со своим творением, отправляя его в небытие, однако, творение яростно сопротивляется и силой собственной воли восстанавливает и себя и окружающий мир.
В этих странных диалогах, разговорах сочинителя и его фантазии есть определённая опасность заиграться…и забыться.
Поэтому увлекаться не стоит, но позволить себе кое-что можно.
Например, рассказать о моих отношениях с Анной Петровной.
Анна Петровна родилась совершенно случайно. Мгновенно. Без большой подготовительной работы. И без малой тоже.
Просто в одно прекрасное утро она так нагло и бесцеремонно полезла на белый лист компьютерного бумагоэкрана, что мне ничего не оставалось делать, как пулемётной очередью клавиатуры описать её бессонницу.
Вот уж интересное дело, думала я про себя. Вот уж тема для нетленки! Нет бы что эпохальное!
Раздумья судьбе Родины, к примеру. Или размышления о расстановке сил на политическом Олимпе.
Раздумья судьбе Родины, к примеру. Или размышления о расстановке сил на политическом Олимпе.
Вот это красиво, философски умудрёно и навеки шедеврально!
А тут.
Бессонница. Какой-то совершенно незнакомой мне мадам и её кошки.
Бессонница. Какой-то совершенно незнакомой мне мадам и её кошки.
Но Анна Петровна была так назойлива, что я подумала – да и пусть живет!
В конце концов сидит себе тихо, кушать не просит, пока я компьютер не включу.
В конце концов сидит себе тихо, кушать не просит, пока я компьютер не включу.
После с истории с жертвой красоты и лаймовкой я поняла, что Анна Петровна начинает злоупотреблять моим ангельским терпением и чего-то хочет ещё!
- Помилуйте, - сказала я неизвестно кому, - помилуйте! Что же мне начать описывать её преподавательскую деятельность? Как она экзамены принимает?
Вот тогда и состоялся этот эпохальный разговор.
- Мне не нравится, что ты описываешь какие-то дурацкие происшествия моей жизни – безапелляционно заявил мне плод моих же фантазий.
Анна Петровна решительно зашла в мою комнату и плюхнулась в кресло.
Я оторопела и пошла в наступление.
- И мне не нравится всё это. И бессонница, и водка в банке. Мне вообще многое в тебе не нравится, если уж по-честному. Дурацкий ты персонаж, Петровна!
- На себя посмотри сначала! – Анна Петрова нахмурила брови, а потом презрительно сощурила глаза. - И что, например, тебя раздражает?
- Что куришь раздражает!
- Радуйся, что не матерюсь!
- Что коньяк в одиночку пьешь, один шаг до алкоголизма!
- Радуйся, что не матерюсь!
- Вот заладила… да ты и не можешь материться…Не допущу! – я постаралась придать своему голосу грозный оттенок.
- Ой, да ладно орать-то!
Иногда выражения этой дамы с высшим образованием и с высшим опытом работы напоминают мне… не буду говорить, кого напоминают.
Анна Петровна по-хозяйски устроилась с ногами в моем любимом кресле и вытащила сигарету из моей же пачки.
- Может тебе и коньячку? – съехидничала я.
- А есть?
- А нет! Для тебя – нет!
- Жопа, - интеллигентно заметила Анна Петровна.
- Кто? Я?!
- Ну не я же! Вообще-то я к тебе не ругаться пришла. Я к тебе по делу.
Я постаралась сделать самую презрительную гримасу, на какую были способны мои лицевые мышцы.
- Ты ко мне по делу? Какие у тебя со мной могут быть дела? Я сочиняю – ты исполняешь. Всё!
- Нет, не всё. Я больше твои идиотские сочинения исполнять не буду. Я протестую. Почему я живу одна? Почему в моём окружении только два мужика и те дебилы? Я требую счастья в личной жизни! Ты должна сочинить мне мужчину моей мечты. Это моё требование.
Я встала. Пошла за коньяком и бокалами. Налила два. По сто. Нет, по двести.
И максимально ласковым тоном сказала.
И максимально ласковым тоном сказала.
- Аня, детка, где же я возьму тебе мужчину твоей мечты? В твоем…не пионерском давно возрасте и с твоими запросами мечтать о мужчине ... да еще идеальном…Не родился еще такой мужчина, понимаешь?
Анна Петровна посмотрела на меня глазами, полными слез. Натуральных. Не лживых. Я в этом разбираюсь.
- Анечка, да наплюй ты на это! Нашла об чём печалиться! Да жизнь прекрасна и без мужиков…
- Ты не поняла! Я тебе ещё раз повторю, – Анна Петровна уже не плакала, а заливалась гневом как помидор соком. – Я тебе ещё раз повторю. Я не собираюсь больше, как говорят студенты, тусоваться с этим придурками. Или ты пишешь мне любовную линию. Или…
- Что или? – ласково спросила я, а про себя подумала, вот как плющит-то тётеньку, серьёзно, аж не по себе становится.
- Или я покончу жизнь самоубийством. У тебя на глазах.
- Это невозможно.
- Возможно. Вспомни тот слюнявый рассказ. Что сделали герои? Разбежались. Против твоей воли? Против. И ты что делала? Сидела и писала их ругань. Вместо большого человеческого счастья.
Мы выпили по сто.
Или по двести?
Не помню.
Или по двести?
Не помню.
- Хорошо. Уговорила. Я дам тебе мужчину твоей мечты. Но…видишь ли, в чём дело…
Я искусственно затянула паузу, чтобы придать большего значения своим словам. Анна Петровна клюнула.
Наивняк, беззлобно подумала я про себя. Всё-таки, люблю я свои фантазии. Хоть они и придурковатые!
Наивняк, беззлобно подумала я про себя. Всё-таки, люблю я свои фантазии. Хоть они и придурковатые!
- В чём? Чего молчишь? Говори!
- Дело в том, что с твоим мировоззрением старого холостяка ни один, даже самый идеальный мужчина не сольется в экстазе.
Анна Петровна поперхнулась коньяком.
- В каком смысле?
- В прямом. Ты же отфутболишь любого мужика! Из вредности, кстати, отфутболишь, а не по уважительной причине. А мне зачем стараться? Человека зря сочинять, беспокоить, он влюбится в тебя, ты его бортанёшь, а он потом, вот так же как ты сейчас, являться ко мне будет…сатисфакции требовать…Нет уж, увольте! Надоели вы мне. Я, может быть, вообще перестану сочинительством заниматься. Я вот возьму и запишусь на курсы кружевоплетения. На коклюшках. Да. Это гораздо практичнее, чем всякие слюнявые любовные истории сочинять. Наплету кружевных воротничков, салфеток на столик, поставлю семь слоников на кружевную салфеточку…
Я говорила свой монолог, глядя в пространство. Мечтательно так. Как бы пребывая в нирване собственного счастья.
Анна Петровна внимательно следила за моим лицом.
В этих дамских игрищах, с целью понять, что скрывает противник и в каком месте врёт, есть, конечно, своя прелесть….
Анна Петровна глубоко затянулась сигаретой и пуская дым в потолок равнодушно промолвила:
- Всё сказала? А теперь меня слушай. Я эти твои коклюшкины сказки слышу первый и, надеюсь, последний раз. Хочешь поблажить - найди другие уши. А мне, будь любезна, сочини красивую любовную историю, а уж как её закончить…Я сама знаю!
Каково?!?
Мне, автору, этот …плод фантазии, эта тень мироздания, этот сгусток невещественной материи указывает, что надо делать!
Я задумалась…
Ну ладно, сделала вид, что задумалась.
Я всё знала, ещё до того, как началась эта фантасмагория.
Детали, конечно, были мне не известны, но финальную фразу я знала давно.
Детали, конечно, были мне не известны, но финальную фразу я знала давно.
- Хрен с тобой. Будь по-твоему. Широкую общественность я не шокирую любовными страданиями пятидесятилетней бабёнки с мешками под глазами, – я не могла не пнуть, слегка так... пнуть. – Меня читают-то два с половиной рудокопа. Они как-нибудь переживут твою опупею. Иди уже. Джульетта. Жди своего Ромео.
Вот так.
Вот так и началась нетленка о жизни Анны Петровны.
Надеюсь, мои рудокопы не будут на меня обижаться.
Они ведь всё поняли.
Они поняли, что я в этой странной истории совершенно ни при чём!
в тексте были использованы рисунки Ольги Громовой.
Journal information