Однажды вечером, когда на улице холодно и сиротливо, а в квартире сиротливо и холодно, так вдруг захочется чего-то большого...
Большого  и  сладкого!

Торт, например, вдруг начинает мерещиться.

Такой огромный круглый торт, густо унавоженный огромными розочками из масла! И белыми пирамидками. Безе!

И весь, весь покрытый шоколадным кремом!

Или нет.
Вдруг встанет перед глазами галлюцинация в виде хрустальной креманки.

А в ней грамм 800-900 мороженого с шоколадной крошкой, изюмом, сиропом и бокалом газировки. Дюшес.

И поползешь так на кухню, и заглянешь в холодильник.

А там селёдка с луком и сало с чесноком.

И овсянка в обмороке от такого пролетарского соседства.

Я люблю мужчин.

Они представляются мне жителями далёкой планеты, заброшенными на Землю Высшим Разумом на заре развития хомо сапиенса. Для каких-то очень важных целей.

Причём условия жизни на той далекой планете были гораздо гуманнее, чем на Земле.

Поэтому мужчины так просты и доверчивы.

И наивны как дети.

Обмануть мужчину очень легко.

Сегодня, 20 мая, когда всё прогрессивное человечество, забыв, что космические корабли бороздят просторы вселенной, отмечает 146 годовщину со дня рождения джинсов, я решила почтить память своих первых джинсов, и с благодарностью вспомнить – какие они были!

Ну и вот.

Однажды Оля с Женькой перевернули вверх ногами картину.

В домах моего детства было модно украшать залы разнообразными копиями полотен великих мастеров.

И коврами.
Но в 60-е большие шерстяные ковры были страшным дефицитом, да ещё дорогим. Поэтому трудящиеся украшали жилище всевозможными плюшевыми шедеврами, полными рогатых оленей и восточных красавиц.

Например, в нашем доме, в родительской спальне царствовал ковёр, который папа упрямо назвал персидским.
Ковёр изображал сцену с лошадьми,  персами и  персиянкой.

Я по малолетству так и думала, что это исключительно персы с персиянкой, потому и ковёр персидский!
Особенный восторг у меня вызывали прекрасные, жёлтые, как персики пальмы и круглые, как персики крыши невиданных дворцов!

Когда я была маленькой, хрупкой, беззащитной малюткой с кучей кудряшек на голове… у меня были сестра и два брата.

Старшие.

Которые издевались надо мной всё мое хрупкое беззащитное детство в кудряшках.

Издевались,  как могли. Самым извращенным способом.
Я в долгу конечно, не оставалась. Я им мстила страшной мстёй.

Ну, во-первых, у меня был очень противный визгливый голос, и я, при каждом тычке, поднимала такой визг, что у всех закладывало уши.

А во-вторых, я была редкостной ябедой. Я рассказывала маме и тётушке всё что видела и слышала. На меня можно было положиться!

Им, мучителям и гонителям моего хрупкого беззащитного детства посвящается!

В сказочное время мы живём!
Кто-то сказки сочиняет, кто-то на них обижается, а кто-то уже и живёт. В сказке. Потеряв всякое представление о реальной жизни.
А что на сказку обижаться? Она ведь как зеркало - бесстрашно отражает сермяжную правду бытия. Слегка её, эту правду, пригламуривая, ну, чтобы эстетичней было...
Сегодня у нас в журнале очередные сказки от моей подруги.
Она тонко подмечает сказочные персонажи в людях и стремительно пишет о них сказки. Современные. Но с ретроспективным отсылом в прошлое.
Мне нравятся её сказки. Есть в них что-то этакое...сказочное...)))

Мне столько раз рассказывали о телефонных мошенниках, которые звонят по телефону и нагло мошеннят, что я аж обзавидовалась!

Всем звонят, а мне нет! Я что – умней всех? Я тоже хочу, чтобы мне позвонили, и бархатным мужским голосом обмошеннили со свистом.

Но не судьба. Никто. И никогда.  Как вдруг.

- Запомни, Ирочка, ты можешь изменить собственному мужу, в этом нет ничего страшного! Но изменить своему парикмахеру  гораздо страшней!

Татьяна ласково потрепала меня по макушке.

Я судорожно вздрогнула.

Мужу я и не собиралась изменять в виду отсутствия такового, а вот парикмахеру я изменить хотела.

Очень.

Но, действительно, страшно боялась!

      рисунок из интернета

                                                                               

Когда мне было лет 12 или 13 меня очень интересовали и мучили  самые разные  вопросы.

Меня интересовали мальчики, и мучил вопрос, почему я их не интересую? Меня интересовали мясные котлеты, и мучил вопрос, почему мама так редко их готовит? 

Но больше мальчиков и котлет меня интересовали инопланетяне, и мучил вопрос – почему они не прилетают?

В том, что они существуют, я даже нисколько не сомневалась!
Вселенная велика и разумных существ в ней великое множество!
Осталось только дождаться их прилёта на землю с дружественным визитом.

Папа никогда не говорил о войне.

Однажды, будучи уже взрослой девицей, я услышала как он с какой-то непонятной мне иронией воскликнул:

- Да я на войне за вас кровь мешками проливал!

Я удивилась. Заявление это было какое-то … нелепое. То ли шутка, то ли серьёзно…

- Папа, ты что, воевал?

В моём представлении фронтовиками были солидные усато-бородатые деды с медалями, ранениями, воспоминаниями.

А папа стройный, лёгкий, быстрый, вечно юный – какой из него фронтовик?

- Папа, ты что воевал?  - я повторила вопрос.

- Ну, воевал, - нехотя ответил отец.

- А когда, где? – я спрашивала так глупо, по-детски, удивлённо.

Папа отмахнулся.

- На флоте я воевал, на фрегате ходил по Тихому океану, всё.

И больше я от него ничего не добилась.

И только сейчас, перебирая  медали, вчитываясь в сухие строчки наградного листа, вглядываясь в многочисленные фотографии совсем юных морячков-краснофлотцев, папиных боевых товарищей, я пытаюсь восстановить хронику – нет, не событий, это, увы, невозможно -  хронику военных лет  жизни своего отца.