- Ну как? Ну как? Ты в себя сразу вдыхай, слышишь, не задерживай дыхание! Вдохнула? На! Глотни воды! Двое парней, уже вдохнувшие и глотнувшие, смотрели на меня в четыре глаза, ожидая бурной реакции. Хоть какой-нибудь. Я сидела на тёплой прошлогодней траве и судорожно к себе прислушивалась, ожидая…
Я живу в стране верующих людей. Поголовно верующих. Поголовно, неистово, и даже, не побоюсь этого слова, одержимо. Верят все, но в разное.
Кто-то в Бога, кто-то в Аллаха, кто-то в рептилоидов. И в Сталина тоже верят. И в искусственный интеллект.
А ещё в президента, в оппозицию, в коммунизм, в запад, который нам поможет.
Кто-то верит в светлое будущее, кто-то в славное прошлое – верований много и все они находятся в состоянии глубокого противоречия друг с другом. Крепкого такого противоречия, несокрушимого. Потому что за каждой такой верой стоит своя правда и непоколебимая убежденность в её правоте. И чувство глубокого оскорбления на тех, кто эту правду не разделяет.
Поэтому статья 148 УК РФ об оскорбление чувств верующих так легко и прочно вошла в сознание граждан.
Оскорбляются все на всех из-за всего плохого в защиту всего хорошего.
Жизнь у меня сейчас скучна на события. Даже в воскресенье. Один ремонт. И в голове и в событиях.
Обои, плинтус и линолеум. Линолеум, обои, плинтус.
Проблема транспортировки трехметрового рулона линолеума в комнату занимала меня два дня. Потому что фирма гарантировала мне доставку рулона только в квартиру. А в комнату? Разворот этой тяжеленной махины в узком коридоре как осуществить?
Я строила замысловатые комбинации, но всё разрешилось легко и весело. Два молодых и сильных доставщика линолеума в квартиру радостно согласились кинуть мне рулон прямо в комнату. Мелочь, а как приятно! Я одарила их шоколадками и россыпью благодарности.
Иду по улице. Целеустремлённо и решительно. Потому что у меня дела.
Впереди бредут двое мужчин, увлеченных беседой. Бредут нога за ногу. Одной рукой машут, другой – бутылку пива несут. Одеты немарко, практично, короче, пролетарского вида мужички.
Я их догоняю, внутренне скукоживаясь в ожидании порции матюгов. Да потому что сейчас все на матах! Включая детей и древних стариков. А я мат не люблю, и привыкнуть к нему не получается.
И вот я обгоняю мужичков и с удивлением понимаю, что их жаркое обсуждение какой-то рыбалки на каких-то озёрах не содержит в себе ни единого слова обсценной лексики!
Вот именно. Когда я была неуклюжим подростком, я свои ноги ужасно не любила. Они казались мне слишком длинными и слишком тонкими. В зимнем сапоге нога болталась как пестик в ступе, чем глубоко печалила моё сердце.
Я отчаянно завидовала другим девочкам.
Вот у них ноги как ноги, думала я, средней длины и вполне полненькие, заполняющие собой все голенище сапога. Такие девочки ходили гордые собой, как взрослые тётеньки, а я все ещё была похожа на унылую макаронину.
Смешно вспоминать, как я мечтала когда-то хоть недельку пожить одной! Ходить по квартире в неглиже, пить коньяк из бутылки, курить, лежа на диване… Мечтала! И получила.
Больно выпороли. До невидимых миру слёз и назойливого желания отравиться. Насмерть. Потому что жить после такого не представляется никакой возможности.
Так думала я тридцать лет назад, возвращаясь с партийного собрания, на котором рассматривался только один вопрос – моё персональное дело.